Трагическая история про троллинг и Испанскую империю
Как известно, испанская империя имела виды на оба американских континента и один из них захватила вполне себе успешно, благодаря таким преимуществам в технологии как огнестрел и лошади. Но к середине 18го века конкистадорские лошади разбежались и размножились, а коренное население Великих Равнин освоило верховую езду и коневодство. Особенно в этом преуспели команчи, которые до появления лошадей были одним из самых отсталых племен на континенте, жили на задворках мира охотой и собирательством и особых перспектив на будущее не имели. Но с появлением лошади все очень быстро изменилось. Пользуясь метафорой т-ща Н.С. Гвинна, в каждой школе есть туповатый малорослый мальчик, которого не троллит только самый ленивый; но к восьмому классу мальчик внезапно вырастает в здоровенного бугая, бьет морду сначала бывшим обидчикам, а потом, войдя во вкус, кому ни попадя и внезапно становится грозой района. Примерно так произошло и с команчами; они оказались гениальными кавалеристами и коневодами (а также конокрадами) и начали стремительно отжимать у соседей охотничьи угодья. Соседями были апачи, тонкава, кикапу, навахо и еще несколько племен, которых естественно этот толчок пассионарности совершенно не радовал, тем более что с юга ломилась испанская империя и отступать было особо некуда, кроме как в непригодную для жизни Аризону.
Испанская империя же наступала по принципу "строим католическую миссию, рядом военный форт и заставлям местных заниматься сельским хозяйством". Это прекрасно работало с оседлыми племенами Южной Америки, но в нынешней Мексике и Техасе дела шли несколько туже - апачи, например, сельским хозяйством и католичеством не интересовались и предпочитали периодически грабить испанские поселения (и продавать награбленное в других испанских поселениях).
Но в 1749м году произошло странное - совершенно неожиданно в одну из миссий пришли большой толпой апачи и заявили, что желают обратиться в христианство и жить как положено верным подданным испанской короны, но при условии, что миссию и форт построят в местах их обитания. Святые отцы, мысленно примеряя кардинальские шапки и прочие атрибуты очередного звания, ломанулись к вице-королю Мексики, губернатору провинции и тыпы, требуя немедленно утвердить и финансировать. К 1757му году власти утвердили, профинансировали и выделили солдат. Командовать фортом назначили полковника с красивым именем Диего Ортиз Парилья, несмотря на его мрачные предсказания насчет будущего провала предприятия. Святые отцы и караван с
И тут-то открылась вся глубина коварства апачей. Как выяснилось, бравые потомки конкистадоров плохо ориентировались на местности и не знали, что построили форт не в местах обитания апачей, а на территории, давно захваченной команчами. Апачи мудро рассудили, что если стравить двух врагов, на них не останется ни времени, ни сил - можно жить спокойно, а если повезет, враги взаимоистребятся.
Команчи, естественно, восприняли строительство как личное оскорбление, требующее кровавой мести. Ради такого дела они даже на всякий пожарный заключили перемирие с Тонкава, Асинаи и прочими врагами. Летом 1758го года отряд команчей, тонкава и прочих союзников жизнерадостно выпилил святых отцов и прочий персонал, после чего все сели праздновать на развалинах миссии. Полковник Парилья с солдатами в это время сидел в форте, который почему-то построили в миле от миссии. Проявив недюжинную сообразительность, полковник отправил дюжину солдат на помощь святым отцам (чем он руководствовался, не совсем понятно, потому как индейцев там было чуть более, чем дохрена). Естественно, до миссии солдаты не добрались. Больше наученный горьким опытом Парилья никаких вылазок не предпринимал. Спасло его только то, что команчи считали героические штурмы укрепленных позиций делом гиблым и в атаку не пошли. Через три дня они утомились празднованием (да и святые отцы, вероятно, начали попахивать) и свалили в степь охотиться на бизонов/грабить корованы.
Парилья с остатками гарнизона и леденящими душу подробностями вернулся в Мексику, где возмущенные таким произволом власти выдали ему еще солдат, в основном новобранцев, и припасов и отправили карать виновных. Отряд в 500 человек бодро двинулся в пампасы в поисках команчей. Сначала все шло прекрасно - бравые конкистадоры нашли и выпилили индейский лагерь (племени Тонкава, заклятых врагов команчей, но какая хрен разница, мудро сказал полковник Парилья) и с песнями продвигались вдоль реки Бразос. Но тут на сцену опять вышли команчи сотоварищи, встретившие Парилью на заранее укрепленной позиции (что вообще для них в высшей степени нехарактерно, поэтому многие теоретизируют, что в операции принимали участие французы, которые, как известно, испанцев не любили и тоже претендовали на американский континент). Как бы там ни было, новобранцы практически мгновенно отступили в некотором беспорядке, бросив обоз. Гоняться за ними команчам было лень, поэтому отряд почти не понес потерь и вернулся в цивилизованные места, уже чуть менее героически. Парилью тут же судили военно-полевым судом, потому как одно дело потерять весь полк и вернуться в одиночку, ползком, как Мересьев, с простреленным знаменем в зубах и совсем другое - бежать с поля боя, позоря испанскую корону.
Упорные испанцы поражения, тем не менее, не признали и отстроили миссию заново, на этот раз из камня, и продержали там гарнизон еще 10 лет, чисто из принципа, поскольку обращать в диких степях было некого, а команчи нападали на любой отряд, вышедший за стены. В 1769м году испанская корона таки утомилась безнадегой и миссию забросили, равно как и прочие попытки проникновения на территорию Команчерии.